ЖИТЬ В ИМПЕРИИ У МОРЯ... (V) Михаил Вартанов

[/b][b]ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Приклеенные усы подействовали на Радова не самым лучшим образом -
ему было жарко с ними. Он подъехал к первому зданию Регионального
краеведческого музея в полдень, когда от солнца, казалось, стянулся
даже асфальт. Припарковав взятый в прокат "Атаман" темно-синего цвета,
Петр зашел в административную часть музея, с удовольствием ощущая
приятный кондиционерный холодок помещения. Здесь пахло мастикой и
чем-то сладковатым.

Он представился столичным журналистом, интересующимся историей Дона,
и попросил у молоденькой девушки, которая довольно пренебрежительно
отнеслась к его статусу, познакомить его со специалистом по скифскому
золоту.

Девушка связалась по внутреннему видеотелефону с бородатым и
седым пожилым человеком и тот, явно недовольный, что его отвлекли от какого-то занятия, все-таки разрешил пропустить Радова к себе.

В большой и светлой комнате, выходящей на Московский проспект, народ пил кофе. И вообще, эта комната более походила на нечто артистически-художественное, чем на рабочее место археологов-теоретиков. На стенах висели иконы и плакаты рок-звезд, а в качестве пепельницы седой и бородатый, представившийся Радову как приват-доцент Евгений Козюменко, использовал осколок древнегреческой амфоры.

Петр достал из своего кейса голограф и включил его. Перед археологом
предстало объемное изображение того самого золотого обломка, напоминающее копыто. Старичок присвистнул.

- Где это находится?

- У моего приятеля - таможенника. - Соврал Радов.

- От чего это может быть? Дело в том, что анализ показывает на старинное происхождение. А у специалистов самые различные мнения и нет ни одного стоящего...

Козюменко озабоченно почесал бороду.

- Вы что, ожидаете от меня описания всего предмета?

- Конечно нет. Мне бы узнать хоть самую малость. Ее пытались утянуть
за границу. Если это часть целого, то тогда - где остальное?

- Я могу сказать, что сей предмет имеет самое непосредственное отношение
к скифской культуре. Мне, молодой человек, уже восьмой десяток, и я за свою жизнь перекопал несчетное количество курганов и захоронений, но подобное встречалось мне лишь пару раз. Это часть или грифона, или лошади. Вот и все, что я могу сказать. Еще могу добавить, что это может быть оригинальной подделкой, выполненной неизвестно для каких целей.

- Это может быть... Ну скажем, ирреального происхождения?

- Что вы имеете ввиду?

- Ну, когда статую с острова Пасхи находят в раскопках на территории
Вологодской губернии...

- Я вообще считаю, что все человечество ирреально. Дарвин насочинял
о том, чего никогда не было. А вообще - это вопрос скорее философский,
чем археологический... Вот, помнится, была в моей практике такая история...

Они побеседовали еще пару часов, и Радов вышел на улицу вконец одуревший.

***

А в это время Быков бродил по особняку Шивы Овского, расположенному
в конце тихой, тенистой улочки. Ему пришлось нагло сорвать пломбу полицейского околотка с дверей, ибо проникнуть другими путями в трехэтажную махину не было никакой возможности. Внутри особняка
остались явные следы тщательного обыска. По всей вероятности полиция,
вконец запутавшаяся после странного исчезновения трупа Шивы, выпросила санкцию у прокурора на обыск, чтобы попытаться найти какие-нибудь следы.

Удалось им это или нет?

Библиотека Овского, насквозь политизированная, пестрела собраниями сочинений Ленина, Мао, Сталина и двух бородатых немцев. Николай даже и не приблизился к книгам, ибо хорошо понимал, что полиция, проведя здесь не один час, перелистала все.

У Шивы не было семьи, и, судя по обилию выпивки в холодильниках и маленькой коллекции женских ночнушек, он не был большим моралистом.

Николай понимал, что у него практически нет шансов найти что-либо интересное в этом обилии мебели и комнат. Рассчитывать можно было лишь на собственную логику да на нечаянную удачу. И она улыбнулась ему на четвертом часу поисков.

Улыбнулась широко и радостно, даже ослепительно, да так, что Быков и не
понял вначале, что это она, ибо испугался. Когда он внимательно изучал
картины на втором этаже, внизу хлопнула дверь. Николай осторожно, переваливаясь будто утка (так бесшумно ходят ниндзя), прокрался вконец коридора и спрятался за портьерой, представив на миг, как некто протыкает его, словно в "Гамлете", острой рапирой.

Некто оказался женщиной в черно-белом костюме, которая, судя
по всему, уже была здесь и не раз, так как свободно ориентировалась в
пространстве особняка. Она миновала второй этаж и по винтовой лестнице
проследовала мимо Быкова на третий, ослепив того длинными ногами так, что Николай даже зажмурился на миг.

Он пошел за ней и увидел, что она склонилась над выключенным
телевизором в спальне Шивы. Все оказалось просто, как дважды два. Но для
того, чтобы вскрыть тайник, нужно было знать последовательность набора
цифр на пульте телевизора. И тайник открылся.

Медленно, словно в дешевом историческом романе, съехала набок картина над кроватью, и Быков увидел гладкую серебристую поверхность сейфа.

Незнакомка набрала еще один набор цифр на панели сейфа. Николай словно
тать подкрался к женщине и, мысленно извинившись перед дамой, отключил ее коротким, но энергичным щелчком по сонной артерии. Уложив ее на кровать, Быков с интересом заглянул в раскрывшуюся дверцу тайника и услышал за своей спиной сухой и сдержанный голос:

- Руки за голову! И даже не думай об этом!

ГЛАВА ШЕСТНАДЦАТАЯ

Двое здоровенных громил связали Быкова шнурами от портьер и вдобавок,
для особой надежности, нейлоновым бреднем с зеленовато-желтыми
следами водорослей - видно, хозяин дома был еще по жизни и браконьером.

Один - высокий, с губами-шлепалками, - после этого пару раз ударил Николая по лицу, а другой - в кожаной куртке "а-ля набук", - раз по печени.
Таинственная дама по-прежнему была в отключке, и на нее гости особняка
практически не обращали внимания.

Они явно кого-то ждали, усевшись в креслах и используя телевизор
по назначению. Смотрели соревнования по скачкам с препятствиями, что
проходили на международном ипподроме на месте старинного карьера, который снесли в одночасье вместе с кирпичным заводом. Шел "Большой Кубок Вахмистра Васильева", и оба типа наскоро поставили на разных лошадей - губошлеп на Танаиса, а кожаный - на Азака.

Вскоре появился хозяин, и Быков, ощущавший запекшуюся кровь на губах,
почти не удивился. Это был сам Шива Овский.

Длинное лицо с залысинами и очки - "свердловки" - все, как на снимках и голограммах. Шива для начала подошел к лежащему на полу Николаю и, как-то по-бабьи взвизгнув, ударил его острым носком ботинка, стараясь попасть в промежность.

- Ты нам гасскажешь все. И даже больше! - Пообещал он.

- А эту суку, - кивнул он на даму, - отвезем и утопим! Соггел змеюку на своей ггуди!

Грудь у Шивы была плоская, как раз для согревания змей особого рода...

Громилы с сожалением выключили телевизор и выволокли Николая, предварительно заклеив ему рот, вместе с дамой вниз. У черного хода в кромешном мраке южной ночи стоял непонятно какого цвета лимузин...

***

Радов гнал на своем "Атамане" с открытым верхом по окружной дороге М54 в направлении Александровского национального заповедника и мысленно вспоминал подробности встречи в музее с приват-доцентом, стареньким и забавным Козюменко. Получалось, что он ни на йоту не приблизился к разгадке тайны золотого обломка. Какая разница - от грифона он или от лошади?

Справа на горизонте тянулся урбанистический пейзаж, состоящий из высотных домов самого причудливого цвета. Особняком стоял знаменитый на весь мир Кугейский Центр по выведению бройлерных фазанов - огромное здание из стеклофинита.

Забитая машинами дорога раздражала, и Петр свернул на седьмую,
скоростную полосу. За окном промчался рекламный файер-щит, на котором красивая и длинноногая звезда голливудского филиала азовской студии "Солнышко" приглашала желающих посмотреть ретроспективную подборку фильмов обладателя четырех "Оскаров" и восьми "Аксиний" режиссера Р. Дж. Масенко. Ветер ласково приглаживал кожу полковника.

Через сорок минут он был в заповеднике, а еще через десять подъезжал к
дому егеря. Мрачная Катерина, запертая в большой комнате на втором этаже, куда ей натащили всяких вкусностей и вин, явно обрадовалась приезду Радова.

- И долго вы меня так держать будете, мужики? - Спросила она.

- Может, оргию какую-нибудь устроим, а? Скучно ведь...

Петр посочувствовал ей и выпустил из комнаты. Собственно говоря, бежать
Екатерине было и некуда. Вокруг егерской штаб-квартиры, по уверению Быкова, бродили стада диких кабанов, готовых растерзать любого встречного-поперечного.

Инструктируя Катерину, он рассказал ей пару-другую ледянящих кровь историй о разорванных кабаньми клыками незадачливых туристах, и она, напуганная рассказами, не ступила бы за территорию дома ни за какие коврижки...

- Приготовь, пожалуйста, поесть. Что-нибудь горяченькое. На это хоть ты
способна?

Катерина, вздохнув, побрела на кухню, показав исподтишка полковнику язык. Он увидел его в полированном отражении стола.

Спустившись вниз, где они раскинули импровизированный центр связи, Петр быстро отыскал на дисплейной карте Азова местонахождение Быкова.

Красненькая точка замерла на одном месте - в доме Шивы Овского. Николай в этот момент, как и было договорено, рылся в исподнем Шивы.

Открылась дверь, и вошла Катерина, на которой ничего, кроме передника, не было. В руке она несла поднос с яичницей, обильно политой кетчупом, и парой замороженных бутылочек пива.

- Нее-ет, Катерина, ты, конечно, девушка красивая, грех отрицать, но на
ведьмочку из "Мастера и Маргариты" не тянешь... В тебе бесовского меньше, чем развратного. Оденься! - Строго сказал Радов.

- Скучный вы мужчина, Петр Алексеевич! - Сообщила ему Катерина, ставя
поднос на стол и демонстрируя свои маленькие налитые груди и розовые соски.

- Давайте по пивку для начала!

В этот момент над домом егеря послышался рык геликоптера, и на площадку медленно опустился чужой вертолет. Петр, сделав знак Катерине, чтобы спряталась, и переложив свой автоматический "Беркут" в карман пиджака, сошел вниз и открыл дверь. На пороге стоял незнакомый парень с копной рыжих волос.

- Здравствуйте! А Николай дома?

- Нет. Он будет вечером. - Сухо ответил Радов.

- А вы кто ему будете?

- Приятель.

- И я тоже. Вот, решил заскочить проездом... Митяй! Колька вечером будет!
Давайте вам помогу с закусью... -- И парень побежал к вертолету помогать
маленькому лысому старичку с манерами хард-рокера вытаскивать из чрева
аппарата ящички и ящики с подарками, горячительными напитками и закусками.

- Это мой дед! Вот такой мужик! - На ходу пояснил он.

Мысленно выматерившись, Петр побежал в дом, чтобы заставить наконец одеться Катерину и проинструктировать ее насчет лишнего трепа...

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

- А вот в молодости, я очень это дело любил! - Разглагольствовал маленький
старичок с повадками хард-рокера, развалившись в кресле и обнажив при этом обильно волосатую, седую грудь. Петру так и пришлось называть его Митяем, ибо от других имен, а тем более от отчеств, он наотрез отказался.

– Природа!

Я в молодости даже пчел хотел разводить... Мы с приятелем купили пасеку и загуляли на радости. Все лето гуляли и, сами понимаете, за пчелками почти не следили... Думали - природа-матушка, - она за нас все сделает! И что думаете?

Старичок смешно тряхнул кисточкой длинных волос на облысевшей голове,
перевязанных бечевкой.

- Когда мы залезли в ульи осенью, там оказались одни трутни!

И он захохотал громко, пытаясь при этом ладошкой хлопнуть Катерину
по бедру...

Его рыжий внук, вечный студент-художник Геша, который, оказывается, некогда служил вместе с Быковым, сразу же влюбился в Петра и с восторгом заглядывал ему в глаза.

Необходимо отдать должное Катерине - та ничего беспутного не
выкидывала, смеялась над анекдотами деда Митяя и исправно подливала себе шампанского. Закусывали какой-то немыслимой едой, привезенной гостями аж из Санкт-Петербурга.

Часа через полтора Петр, извинившись, вновь уединился перед дисплеем
в нижней комнате и, включив монитор, вздрогнул - красной точки в доме,
где должен был находиться Николай, не было. Не было ее и в радиусе нескольких кварталов от дома Шивы.

Полковник Радов увеличил обзорность экрана и, наконец, нащупал слабеющее красное пятнышко далеко за городом. По всей вероятности, Быков удалялся в направлении Самарского по федеральной трассе М66. Еле заметная иголочка с головкой, излучающей сигналы, была вмонтирована у Николая в ноге, и ничем не отличалась от множества волосков на икрах...

Куда? Зачем?

По договоренности, после осмотра особняка Шивы, Николай долженбыл возвращаться на базу...

Радов быстро поднялся наверх и сообщил гостям, что вынужден отлучиться за Быковым, забрав с собой Катерину, при этом прихватив и вертолет гостей. Ну в самом деле, - не оставлять же ее в компании людей, где она, выйдя из-под контроля, начнет трепаться!

Будь проклят тот день, когда Быков прихватил ее в околотке на всякий случай! Теперь Катерина становилась тяжелой ношей, и с каждым мгновением этот вес увеличивался...

- Ничего, ничего, Ляксеич! - Заметил при этом Митяй, опрокидывая стопку.

Рыжий уже спал за столом.

- Дела, брат, это такая штука! Вот я в молодости был художником-авангардистом, и один раз...

Продолжения рассказа Петр не дослушал. Схватив за руку Сероштанову, а в другую - переносной ноут-бук с маленьким монитором, он поспешил к геликоптеру. А еще он взял с собой пару автоматов и кучу других причиндалов военного характера.
Поведение Быкова ему очень не нравилось. Что-то случилось...

***

Быкова швырнули вместе с дамой, так и не пришедшей в сознание, на заднее сиденье лимузина. Кожаный сел за руль, а тот, с губами-шлепалками, еще и пристегнул Николая наручниками к блестящему поручню внутри салона. Шива Овский уселся рядом с водителем.

Быков разглядел даму. Конечно, клейкая лента на губах и болтающаяся отклеенная ресница ее отнюдь не красила, но все-таки она оказалась довольно симпатичной молодой женщиной, чем-то, с закрытыми глазами напоминающую известную актрису конца прошлого века - Шарон Стоун. Мысленно Николай так и решил ее величать - Шарон.

Их охранник решил и здесь досмотреть скачки, включив телевизор. Помимо этого блага цивилизации, в салоне еще находился и бар. Залессированные стекла не позволяли фиксировать улицы, по которым мчался автомобиль, и Николай просто начал отсчитываться, чтобы не отвлекаться на грустные мысли, повороты.

Минут через десять дама пришла в себя и, кажется, ничему не удивилась. Губошлеп отвесил ей мощную пощечину. Просто так. Для профилактики.

***

Геликоптер оказался подержанным рыдваном, взятым где-то на прокат.

Заложив вираж, Радов с ходу взял направление на Самарское. Уже наступила ночь, и внизу удивительно четко в свете южной луны просматривались фермерские поля и ряд трасс, ведущих
в разные направления.

Самая большая вела в пеленкинский "Оазис" – большое грязевое озеро, пользующееся всемирной славой. В свое время там, по рекомендации
Радова, вылечился от банановой лихорадки начальник его отдела.

Дальше, между Платоново-Петровском, маленьким провинциальным городком с населением около восьмидесяти тысяч, и Самарским начинался другой заповедник - раково-рыбный: гигантское запруженное и умело используемое мелиорированное пространство...

Катерина за спиной Петра прихлебывала из бутылки шампанское и громко рассуждала:

- Я вас, мужчины, не понимаю... Какие-то бесконечные поездки-уездки-усушки и утряски. Нет чтоб в душу женщины заглянуть... Вы там, может быть, такие горные выси узрите, гангстеры несчастные, что так и решите в ней остаться...

А этот Митяй смешной... - Внезапно хихикнула она.

Петр снизился до высоты метров двести. Он уже давно ушел в сторону от разрешенного властями воздушного коридора и теперь всматривался в экран дисплея.

Красное пятнышко уже находилось за Самарским и двигалось в сторону Краснодара по старой Бакинской дороге. Да, что-то действительно случилось... Одновременно он с тревогой посмотрел на показатель расхода горючего - его осталось минут на пятнадцать полета.

Целью-минимум Радов мысленно поставил перед собой догнать этот движущийся источник, а дальше действовать, отталкиваясь от обстоятельств.

- Вы, мужчины, далеки от искусства. Для вас - Малевич, Шагал, Шерстинский - пустые имена. Я уже не говорю о Дэ.

Вдруг внизу, со стороны заповедника, блеснул огонь, и сразу-же геликоптер тряхануло, да так сильно, что Катерина выронила из рук бутылку и та шипя, залила брюки Радову. Ничего не понимая, Петр почувствовал, что машина не слушается руля.

Они падали в черную, поблескивающую, будто ртуть, воду...

(Продолжение следует)