АЗОВ, АЛЕКСАНДР ВЕЛИКИЙ: Остановиться и читать...

     Когда-то, уже и не припомню конкретной даты, мы отмечали в кругу моих друзей какое-то важное событие. Люди за столом собрались серьезные и озорные. Барды, музыканты, поэты. Были даже летчик-испытатель и снайпер. Как это и водится, заспорили, въехав в неизвестно откуда появившуюся тему о количестве талантов на кв. километр земли.

Помнится, тогда я заявил, что Азов кардинально отличается от других населенных пунктов планеты. Здесь талантливых людей, в пересчете на общее количество населения, неизмеримо больше, чем в любом другом городе. Я не льстил никому, ибо в кругу собравшихся был народ из других мест. И вы знаете, никто не возразил. Хотя языки у каждого из собравшихся, были еще какой длины. Да и собрались далеко не дураки. Очень далеко не дураки.

Тогда я не был знаком с Поэтом, которого представляем сегодня. И, когда я сегодня читаю его стихи, то лишний раз убеждаюсь в своей правоте. В плане талантов и талантищ – Азов город уникальный. 

АЛЕКСАНДР ВЕЛИКИЙ, немножко шутейно, так рассказывает о себе в Сети: 

«Настоящее мое имя – Великий Александр Алексеевич, но в литературной деятельности какой-то период времени я предпочитал более скромно именовать себя Светай, т.к. очень ценю в людях светлые чувства и порывы. В текущую эпоху я вернулся к своей фамилии, более не считая нужным скрываться.

Родился я в славном провинциале – городе Азове 31 декабря 1980 года. В город влюблён и даже не пытаюсь его поменять. Писать начал сызмальства и много перемарал бумаги чепухой, пока не вырос в то, во что вырос.

Образовался в азовской школе № 3, в ростовском строительном университете и продолжаю образование по сей день, так как мир – открытая книга, не имеющая последней страницы.

Долгое время помимо стихов сочинял музыку и песни, играл и пел в разных коллективах. На самом деле сочиняю и сейчас, но – являюсь «домашним» бардом.

В литобъединениях и прочих организациях появлялся, но усостояться не мог, потому что, – как сказал Б. Гребенщиков, – «я не хочу ходить строем, я хочу ходить один»…

Так вот. В Азове живет и пишет стихи большой Поэт. Ну, скажет иной, пробегающий мимо графоман - у каждого, мол, свои вкусы, и еще неизвестно…

Кушайте свои вкусы сами.

Слово АЛЕКСАНДРА всепроникаемо. Не знаю, и знать никогда не буду, как оно отзывается в других. Но то, что это ПОЭЗИЯ, и ПОЭЗИЯ большая, понимающие подтвердят, и при этом мысленно зааплодируют (приставка:  ЗА-; корень: -АПЛОД-; интерфикс: -ИР-).

Интонации Александра – его личные и неповторимые. Но, в этом-то всё и дело, они понятны любому, кто прикоснется к его стихам. А если непонятны – учитесь прислушиваться к звуку и мыслям, не ленитесь прочитать умную книгу, попытайтесь осознать, ЧТО ЭТО.

Это ПОЭЗИЯ.

Кстати, о книгах. Пора бы запустить Александру свою…

Редактор НОВАЯ АЗОВСКАЯ ГАЗЕТА.РУ

Юрий Кислов

 Мама была права

«Я буду лежать здесь…» –

Сказала на кладбище мама.

Как будто простой телеграммой

Прислала простую весть.

Заранее, впрок и впредь –

«Вот здесь меня похороните…»

Как будто простым событием

Была предстоящая смерть.

А мы потупили взор

И даже не шевелились,

И даже не отшутились,

Не перевели разговор

На что-нибудь «не о том»,

В какую-то «незаметность».

И силилась осень греть нас

Ещё не сухим листом.

Какие же мы дураки!

Какие ж мы, брат, раззявы.

Не молчать, а обнять маму

В четыре мужских руки

Должны были мы тогда.

Живым ли о смерти мыслить?

Но падали с неба листья,

А сверху на них – вода.

А выше стояли мы –

Весёлые тени света,

Весенние дети лета

В осенней тоске зимы.

И каждый молчал слова,

А говорил молчание.

И всё это было прощанием,

И мама была права…

 Барабанщик

Наверно, ночью будет дождь.

А может - он начнется раньше?

Холодный юный барабанщик

Придёт, когда его не ждешь.

Наверно, ночью будет дождь...

Он будет трезв, а может пьян;

Навеселе или в запое.

Но обязательно с собою

Возьмёт гремучий барабан.

И будет бить в упругий круг,

То разъярясь, то утихая,

Им заливаемому краю

Даруя радостный испуг.

И мой совсем прогонит сон,

Которого и было с горстку.

И в лужице на перекрёстке

Размажет фонаря лицо.

Дробя капелью до утра

Застуженную панораму,

Оставит от ударов шрамы

В стене стеклённая дыра.

И почему-то в тишине

Мне померещится возможным,

Что предложеньем односложным

Ты можешь вспомнить обо мне:

"Наверно ночью будет дождь..."

А мы не будем спать, пока

Гремит гроза литаврой мира,

От сна продрогшую квартиру

Закутывая в облака.

Не будем спать до той поры

Предутреннего забыванья

О неизбежном расставанье

По окончании игры…

Вес души

– Так значит, вы не хотите жить? –

Строго спросил меня доктор.

И сердце моё промолчало в ответ.

Исикава Такубоку

Почти в отчаянье,

                           случайно,

За чашкой чая

                           или просто –

Я вдруг очнувшись,

                           заскучаю

О славном графе Калиостро.

Уменьшив постность

                            пачкой перца,

Учусь играючи

                            везде я

Приостанавливать

                            стук сердца

Лицом ни капли не бледнея.

Иметь спокойствие покой–

                                           –ника,

                                                 никак не выдавая,

Что не

                дрожащею

                             рукою

Я чувств

                 цунами

                             покрываю…

……………………

……………………

……………………

……………………

Души моей вес брутто – семьдесят,

А нетто – пол крупинки соли.

Внутри ж неё – одна полемика

Про выбор радости и боли.

Годами праведными сточена,

Душа моя острее лезвия.

Греши, родная, но не очень-то, –

Немного в тех грехах полезного.

Да и не очень-то монашествуй, –

Смирение разит могилою.

Когда ж с обёрткою расстанешься,

Тебя за простоту помилуют…

Кажется…

Раскрутить бы мир за руки, как ребёнка.

Да радость ли подкинут небеса нам?

Кажется – ещё сохнут мамой постиранные пелёнки.

А оказывается – готовят тебе саван.

Жизнь внутри не делится на части.

Знаю, каждый день, что отжит, будто лишний.

Кажется, кто-то всем телом хохочет от счастья.

А оказывается – рыдает, над тобой склонившись.

Пьём мы радостное вино влюблённости,

Но запиваем им тоски горькие пилюли.

Нам кажется – в мире нет определённости:

Мы так себе ладим? или плохо воюем?

А ещё – в мире очень мало надёжного.

Только встал на ноги – а фундамента нету.

От того мы веруем в посылы ложные, –

Как костыль – приспосабливая тело к свету.

И не манны небесной, а мало самих нам небес.

Поливая утробным молчанием речи пламенные,

Ты поникнешь главой – вот и всё! – закрывается занавес.

Но глаза отворишь, и ты снова под грудью маминой.

Ты – младенец…

И век твоих касаясь поцелуем,

Мамино тепло мир перевёрнутый улыбит

Шёпотом: «Спи, мой маленький, мы не воюем.

Мы лишь тащим на себе дней вагонные глыбы…

Но это ничего! – пока мы за тебя, а ты – после.

Смерть – о-очень маленькая, а жизнь – бесконечно большая!»

И сердце её, как тропически-райский остров

Все тревоги и беды твои в себе умещает.

И отец тебя вверх подбрасывает, как и положено для ребёнка;

И дорога лежит длинней горизонта в синей кáшице;

И развешаны флагами белыми на ветру трещащие пелёнки;

И уход неизбежный большою ценою не кажется…

Осень

Осень – девочка босая –

Листьев горьковатый мёд

То по небу разбросает,

То в охапку соберёт.

Разъерошит тучьи гривы

Гребнем высохших степей.

Осень, как дитя, игрива,

Если ты играешь с ней.

А ночной случайный ливень!

Разве он резов и спор

Не от тех ветров, что стынут

На груди кавказских гор?

Громом хлещет не с того ли

Сентября ночной запал,

Что ему приснилась воля,

О которой он не знал?

А куражиться осталось

День-другой, и – просят вон.

Потому, не зная жалость,

Шпарит по глазам окóн.

Но под утро затихает…

Чтобы мир, размытый им,

Предрассветными стихами

Своих чад разговорил.

Осень тихо, осторожно,

Избегая глупых слов,

Молнию, как саблю в ножны,

Прячет в холод облаков.

И уже не зная страха,

Лес снимает, осмелев,

Жёлто-красную рубаху

С оголтелых рёбер древ.

Светай!

Я Солнцу говорю – «Светай!»

И солнце выползает рьяно,

Под крылья перелётных стай

Лучи-наганы

Упрятав.

               Трудному пути

Прозрачность неба обеспечив.

Чему дано произойти,

Того не отлагать далече.

Я говорю ему – «Свети!»

И Солнце по-простому палит.

До вечера, до десяти,

И даже – дале…

А ночью – в заглублённом сне –

В загубленном пожаре лета

Его сияние вдвойне

Сильнее утреннего света.

И все печали – ерунда,

Пока взрывная и живая

Моя карманная Звезда

Карманным миром управляет…

Поцелуй

Не откажи мне в поцелуе,

Раз мир не просто так возник.

Ведь с каждым мигом мы рискуем

не просочиться в новый миг.

Раз в счастье, - в этой почве зыбкой, –

тревога - бесполезный шум.

Благослови меня улыбкой,

ведь я не многого прошу.

Как запрещённые здесь "яти",

Бросаю отжитое вспять.

Хочу одно - в своих объятьях

Тебя, как небо, ощущать

Без пылкой пытки, без нажима,

Как Евой брошенный Адам.

Любви охапку одолжи мне, –

А я когда-нибудь отдам.

Когда пойму, какая сила

Два одиночества свела.

И мир, где ты меня любила,

Мне подарил свои крыла.

Ничтоже не сумняшись в воле

Ниспровергающих небес,

Меня любовью удостоил

И сразу выцвел и исчез...

Но что бы не было меж нами,

Я тороплю и тороплюсь,

Своими требуя губами

Твои испробовать на вкус.

Твоё дыхание расслышать,

Вдохнуть волнение волос.

И мой порыв намного выше

Всех гор, что видеть довелось.

И шире мелких океанов,

Что нас не в силах разлучить.

Я верить солнцу не устану,

В тебе узрев его лучи.

Возможно - это божий атом,

Пронзивший тихие сердца.

Быть проклятым или распятым?

Конечным или без конца?

Я буду продолжать надеять

Себя, желая повернуть

Непережитые недели

В неосязаемую суть.

Чтоб церковью помянут в суе,

Сокрыться, как последний вор.

......

Не откажи мне в поцелуе.

Исполни богов приговор.

Ноябрь

Теплом обманчивым нас осень одурманит.

Шезлонги, как пощёчины, лежат.

Ноябрь – бродяга с дыркою в кармане –

Фальшивых наживается деньжат,

Что там и тут разбросаны навалом.

И жгут их, и метут – да всё никак

Не загребут живое одеяло,

Не уберут чарующий бардак.

Шаги легки, прозрачный ветер веет,

Стирая пыль времён и мыслей тлен,

Между ветвями стоптанной аллеи,

Где не было и нету перемен…

Пусть продолжается

Пусть продолжается дождь!

Что задолжал нам – пусть выплатит.

В этой пустынной обители

Сея холодную дрожь.

Пусть продолжается миг,

После которого падает

Пахнущий небом и ладаном

Капельно-облачный крик.

Пусть продолжается век,

Век у которого – короток.

Сквозь него с поднятым воротом

Просто пройдёт человек.

Пусть в ожиданье огня

И проклиная синоптиков,

Тем человеком под зонтиком

Буду, конечно же, я.

В дом, где ты веришь и ждёшь,

Зычно по лужам шагающим

И про себя напевающим:

«Пусть продолжается дождь…»

 Одна ли музыка виной

Одна ли музыка виной,

Что мы, напóенные звуком,

Бредём утоптанной тропой

Кругом, по кругу, друг за другом?

Касаясь откровенных рук,

Ловя тепло, лавины тепля,

Нам кажется, что кружит Землю

Изверженный губами звук.

Хозяева мы, и рабы,

А в чём-то – узники и судьи.

Но мы отчаянно равны

В непониманье перепутья.

И нам ли музыку винить,

Что сами же и сочинили?

И всех, кто смог её простить,

Своим забвением казнили…

К жизни...

Жизнь моя, дай новых музык мне!

Поводов для горечей и счастья,

Одиночества и соучастья

Больше - в мире, менее - в войне.

Дай мне не пропасть в тревогах дня,

Не остыть душою откровенной

В суете болотистой и бренной,

Что порой настырнее меня.

Жизнь моя! Мне новых слов подай!

В милости не откажи калеке,

Коему не нужно жить во веки,

И тем более - загробный рай.

Жизнь, прошу, - глаза мои открой!

Дай увидеть в вытоптанном граде

То, живём мы для чего и ради –

Яркий свет иллюзии иной.

Дай распробовать мне вкус побед,

Пусть и сдобрив перцем поражений.

Тёмному под зад мне для движенья

Пни надеждою в грядущий свет.

Не жалей ленивому вожжей,

Ранних петухов и музы ранней,

Отличать потребу от желанья,

Сны - от яви, слёзы - от дождей.

И ещё - как облаку, позволь

Поцелуем к небу прикоснуться

И наполнить запахом настурций

Тела обнажённую юдоль.

И тогда я разомкну уста

И позволю, чтобы мир безротый

Через вирши принял свои роды -

И заголосила красота...

 Прозвище

Сну я не отдан,–

ночь – моя жена.

Напротив окон

липкая луна.

И пропасть сна

на час отменена.

Ты не одна.

И ты ли не одна?

Мой мир в воронке

уходящих лет.

Как похоронка,

прозвище «поэт».

И с каждой долей

проклятых секунд

всё с большей болью

плети слов секут.

Уйти. Остаться.

Разниц в этом нет.

Удел скитальца –

прозвище «поэт»…