БЕЗ ГОДУ НЕДЕЛЯ-8

  1. Вот что я думаю в эти дни, с момента, когда узнал о смерти Иосифа Давыдовича Кобзона.  Мне подумалось, что каждой уважающей себя стране нужен свой КОБЗОН.

Певец гражданской мужественности, патриот, честный и порядочный человек, работяга от творчества, тот, кого слушают и слышат, тот, который всё понимает. Не трус. И не предатель. Но не каждой стране с этим повезло. России – повезло.

Когда я был молод, и отчасти спесив, как и все молодые, в нашей среде был расхожий шутовской термин про «единицу пошлости». Ею был назначен как ОМ и АМПЕР в электричестве - «кобзон». Глупую песню какого-нибудь ВИА мы оценивали в 15 кобзонов. Дешевку от некой певицы – в 35 кобзонов.

Мы любили хард-рок, битлов, «Ариэль» и «Песняров». Их оценивали – минус 200 кобзонов.

Мы чисто интуитивно отрицали и отторгали всё, связанное с официозом на сцене. Нам казалось, что этого не надо. Весь идеальный мир представлялся нам как сплошной фестиваль в Вудстоке. Сейчас мне стыдно за это.

Затем, повзрослев, я ощутил постоянное присутствие Иосифа Кобзона в жизни. Абсолютно не навязчивое. Это звучит пафосно, но со мной его голосом говорила моя Родина. Ведь говорила же Родина с нами в свое время голосом Левитана… И всё было к месту и ко времени.

Затем я случайно посмотрел фильм, где показана репетиция Иосифом Давыдовичем песни. Сам снимал фильмы, сам журналист, знаю, как порой это делается. Но там не было ни грана фальши. Певец репетировал её как последнюю. Было жуткое ощущение, что сейчас споет и умрет. Он очень серьезно к этому относился. Выжимал себя. Чутко, будто сам превращаясь в ухо, слушал и слушал любой нюанс. Такой репетиции я более не видел никогда.

Затем наступила эра бумажной «Новой азовской газеты», и я раздобыл через ныне ушедшего от нас азовского музыканта Сашу Абдулова телефоны знаменитостей, связанные с композиторством и, собственно, исполнительством. Да, были там еще писатели.

В начале девяностых прошлого века это можно было себе позволить. Я нагло набирал номера телефонов звезд, и брал у них интервью, представляясь честно представителем провинциальной газеты. Варлей, Лещенко, Малинин (с ним не получилось, его супруга послала меня далеко: - Вы представляете КТО ОН, и КТО ВЫ!), М. Державин, Арканов, Б. Стругацкий. Все они отвечали на мои вопросы, и мы сразу же печатали тексты, восторгая читателей и гордясь самими собою.

Помню, как позвонил Иосифу Кобзону на тф/номер его квартиры. Внутренне трепетал. Ответил спокойный ЕГО голос. У меня в серединке что-то вдруг не накрылось. Если честно, стало просто не по себе.

Интервью состоялось. Иосиф Давыдович отвечал обстоятельно, трогательно останавливаясь на мелочах, казавшихся ему важными, я перестал дрожать и сам уточнял то, что считал необходимым. Представьте: вдруг звонит в квартиру мэтра провинциальный журналист и предлагает взять телефонное интервью. Лично я, тогдашний, вежливо послал бы человека. Черт знает, кому ты отвечаешь, и во что это потом выльется?

Человек, по фамилии Кобзон, мне доверился. Я его не подвел. Мне кажется, это характеризует его как Личность.

Вторая встреча была личной. В кулуарах какого-то съезда или форума. Честно, не помню где. Или в Москве, или в Ярославле. Там много было разных встреч. Понятно, что я, млея и чугунея от страха, подошел к нему сам. Представился. Напомнил об этом интервью. И он хохотнул своим кобзоновским голосом. Вспомнил. Он был элегантен, сдержан, красив, мужествен, приветлив.

Когда Кобзон пришел в качестве парламентера в связи с событиями  на Дубровке, я молча встал и ему поклонился. Перед телевизором.

Он – голос эпохи. Нашей, современной российской, голос СССР. Таких голосов очень мало. В прошлом веке остались многие. Но из двадцатого в двадцать первый перешел только Кобзон. Ну, скажите мне, кто отражает сейчас на сцене то, что было и будет с нами? Вся эта россыпь мишуры и следов от объедков ВЕЛИКИХ?

Ушел Человек. Голос остался. Осталась память о ВЕЛИКОМ ЧЕЛОВЕКЕ И ПЕВЦЕ. Я прошу нас всех. Чтобы надолго.

  2. Вот так кончился август-2018 и начался сентябрь. Убили Александра Захарченко, лидера «непризнанной» ДНР. Непризнанной так называемым международным сообществом. Лично мною, и всеми, кого я люблю и уважаю – давным-давно признанной. Для меня перевес – в пользу тех, кого люблю и уважаю.

Убили, как это водится, из-за угла, подло и мерзко. Как Гиви. Как Моторолу. В миру они Михаил Сергеевич, Арсен Сергеевич… И вот сейчас – Александр Владимирович.

Не хочу рассуждать о политике. Это мерзкая, замечу я вам, штука-дрюка. Хоть в Азове, хоть в Калифорнии. Донецк льнет к России. Россия ему помогает. Международное, визгливое при случае стадо - молчит.

Недавно перечитал воспоминания Захара Прилепина о Донбассе. И о его личном общении с Захарченко. Сопереживал и понимал.

Знаю о Захарченко от других, разных, и плохих и хороших. Никто не сказал отвратительно про него. В основном рассуждали о политике. Человек был неприкосновенен. И это дорого. Оттого, что понятно: хрен ли скажешь нехорошего о патриоте и честном, о том, кто положил себя на алтарь Родины, о том, кто… Вот и ОН ушел.

Был богат и самодостаточен. Не смог вынести того, что предложили нацисты от современной украинской политики. Понял моментально – ЧТО ЭТО БУДЕТ? И ЧЕГО ОЖИДАТЬ ДАЛЕЕ?

И встал под ружье. Под политику. Под колоссальную ответственность. Не оглядываясь. Потому что народ был и есть с ним. Он похож, да и был таким, на Александра Невского, Минина и Пожарского, Дениса Давыдова. Невозможно порою представить, что всё это происходит на наших глазах. А надо бы…

Мир катится в ад. А в нём, между прочим, проживаем и мы с вами. Иногда скрежещут тормоза. На них жмут такие люди, как Александр Захарченко. Вы об этом не думали?

С уважением и скорбью. РЕДАКТОР