Юго-восток Украины: а что дальше?

Александр Желенин (РОСБАЛТ) анализирует: Для начала, попробуем подвести некоторые предварительные итоги двухмесячного
вооруженного противостояния центральной киевской власти и восточно-украинских сепаратистов. К слову, последние очень обижаются, когда их так называют, а зря. Конечно, сепаратизм во многих странах и, в первую очередь, в России — это преступление. В российском Уголовном кодексе даже за устные призывы к нему теперь предусмотрены реальные сроки. Что, впрочем, не мешает российским чиновникам, со ссылкой на документы ООН, бороться за "право наций на самоопределение" в соседних странах. То есть, у нас сепаратизм ― преступление, синоним терроризма, а если это сепаратизм в соседней стране, то это благородный порыв к свободе.

Однако если абстрагироваться от этих политико-юридических нюансов, то сепаратизм, строго говоря, это ни плохо и ни хорошо. Это желание народа или его части отделиться (сепаратный, от лат. separatus ― отдельный), либо войти в состав другого государства.

Понятно, что в случае с украинским Донбассом, то есть, с Донецкой и Луганской областями, имеет место второй вариант. "Сторонники федерализации" здесь сами говорят, что "референдум о государственной самостоятельности" этих областей Украины, лишь первый шаг к вступлению в РФ.

Но дело не в терминах, а в сути. Чтобы разобраться в том, что произошло, для начала проанализируем итоги референдума. Конечно, говорить всерьез о юридической состоятельности этого действа смысла не имеет. Например, немецкая Deutsche Welle насчитала целых шесть причин, по которым референдум 11 мая нельзя считать легитимным.

Во-первых, проводился он нелегитимными органами власти в лице так называемых "Донецкой народной республики" и "Луганской народной республики". А по сути, вооруженными группами людей, которых никто не выбирал и которые захватили административные здания.

Во-вторых, украинская конституция не предусматривает проведения местных плебисцитов.

В-третьих, отсутствовали официальные списки избирателей, доступ к которым был перекрыт Службой безопасности Украины.

В-четвертых, не было официальных независимых наблюдателей (правда, неофициально на некоторых участках отрывочное наблюдение все же велось, о чем речь ниже).

В-пятых, референдум проводился далеко не везде, а лишь в отдельных городах Донецкой и Луганской областей. В ряде городов он совпал с активными боевыми действиями, которые в рамках антитеррористической операции проводили как подразделения украинской армии, так и пророссийские ополченцы. Соответственно обеспечить явку всех избирателей в таких условиях было невозможно.

Наконец, в-шестых, "референдум" проходил на фоне массового присутствия вооруженных людей в городах и поселках, в том числе и на избирательных участках, что не могло не оказать психологического давления на тех, кто приходил голосовать.


Добавим к этому, что референдум проводился с массой грубых нарушений, начиная от никем не заверенных, просто отпечатанных на ксероксе избирательных бюллетеней, и заканчивая тем, что голосовать можно было практически любому желающему, вне зависимости от места жительства и наличия паспорта. Практически отсутствовала и возможность тайного голосования ― кабинок было крайне мало.

Проконтролировать подсчет голосов в большинстве случаев не было никакой возможности ― он проводился в тайне от наблюдателей, если таковые вообще были. Так, побывавший в Донецкой области в день голосования руководитель Межрегионального объединения избирателей, эксперт ассоциации "Голос" Андрей Бузин подтвердил, что ни временное положение об этом референдуме, ни практика не позволили ни одному наблюдателю и подавляющему числу журналистов присутствовать при каких-либо этапах подсчета голосов.

Однако хоть признать законным референдум в Донбассе и невозможно (как сказали корреспонденту "Новой газеты" члены одного избирательного участка в Луганске: "у нас не в чистом виде референдум, у нас больше все на энтузиазме"), в качестве некоего выборочного социологического исследования он может быть принят к рассмотрению.

Отметим, что в своих выводах будем отталкиваться от фактов и свидетельств тех немногочисленных независимых наблюдателей и журналистов, которые все же получили возможность наблюдать за ходом голосования, а в некоторых случаях даже присутствовали при подсчетах голосов.

Что касается активности избирателей, то по мнению того же Бузина, "говорить о 75-процентной явке совершенно невозможно". В то же время ездивший вместе с ним в Донбасс депутат Госдумы Илья Пономарев заметил, что явка все же была достаточно высокой. Конечно, не 75%, но где-то около 40%. Независимо от Пономарева, похожую цифру озвучила и корреспондент "Новой газеты" Ольга Боброва. По ее свидетельству, на участке № 441440 Луганска итоговая явка составила около 38% от старого (2012 года) списка избирателей, что по российским меркам для местных выборов не так уж и плохо. Напомню, что на выборах мэра в политизированной Москве 2013 года явка составила 32,03%.

Другое дело, что официально озвученные результаты голосования в Донбассе (около 90% — "за", 10% — "против") говорят о том, что большинство из тех, кто был действительно против, "голосовал ногами". То есть, просто не пришел на избирательные участки.

Заметим, что если принять на веру, что цифра в 90% проголосовавших за "государственную самостоятельность" Донецкой и Луганской областей соответствует действительности, то, учитывая реальную явку, о которой было сказано выше (около 40%), плюс 10% все-таки пришедших на избирательные участки и проголосовавших "против", большинство донбасских избирателей эту самую самостоятельность все-таки не поддерживают.

Кстати говоря, та же Ольга Боброва из "Новой" рассказывает, что еще не так давно, две недели назад, в Луганске был свой довольно масштабный майдан, пока его не разогнали "сторонники федерализации".

Эти цифры, кстати, коррелируют с опросом, проведенным английским агентством ComRes с 7 по 11 мая по заказу CNN, на который ссылается РБК. Согласно этому исследованию, лишь 37% респондентов востока Украины считают, что для страны было бы лучше вступить в союз с Россией, в то время как 49% уверены, что Украине стоит остаться независимой. Отвечая на вопрос — по отношению к кому они испытывают большее лояльности — к Евросоюзу или России, 47% восточных украинцев высказались за Россию.

Так или иначе, нужно признать, что цифры 37-47% в поддержку России — это немало. Если это и меньшинство, то, как показывают события в Донецкой и Луганской областях — весьма активное.

Но что дальше, после референдума? Москва не случайно затянула с паузой после его окончания. Головы, принимающие решения, в глубокой задумчивости. Перед Россией сейчас три возможных варианта действий в отношении Донбасса.

Первый, назовем его "приднестровским", подразумевает формальное непризнание самопровозглашенных "народных республик" с одновременной моральной, политической, информационной и экономической поддержкой.

Второй, "югоосетинский", предполагает признание формальной независимости Донецкой и Луганской (или Донецко-Луганской, если они объединятся) республик Россией и парочкой дружественных ей государств из региона Латинской Америки или Океании.

Этот вариант "независимости", как мы знаем на примере той же Южной Осетии, означает фактическую интеграцию в состав РФ с российскими военными базами, российскими пограничниками, российским рублем в качестве национальной валюты и прямым финансированием из российского бюджета.

Третий, "крымский", вариант ― полная аннексия Донбасса Российской Федерацией.

Какой из этих трех вариантов сегодня наиболее вероятен?

Очевидно, что реализация "югоосетинского" или "крымского" сценариев будет означать введение третьего уровня экономических санкций со стороны Запада и, как следствие, усиление экономического кризиса в России.

"Приднестровский" вариант предпочтительней для части российской элиты, поскольку дает надежду на то, что Запад со временем свыкнется с Донбассом, как он свыкся и с Южной Осетией, и уже с Крымом, а санкции потихоньку уступят место "плодотворному сотрудничеству".

Если рассуждать здраво, то "приднестровский" сценарий и есть наиболее вероятный. Однако сколько здравомыслия осталось у тех, кто принимает решения в Кремле и кто там сейчас доминирует — "голуби" или "ястребы", сегодня не скажет никто. Поэтому повторю лишь то, что уже не раз говорили после присоединения Крыма к России ряд уважаемых экспертов: "сегодня возможно все".

Подробнее:http://www.rosbalt.ru/blogs/2014/05/15/1268822.html