Борис Розин о трагедии в "двадцатке" и развале донской медицины

     В ночь с 11 на 12 октября 2020 года в ковидом госпитале горбольницы 20 на час прекратилась подача кислорода. За эту ночь в госпитале умерло более 10 человек — в два раза больше обычного. Горздрав Ростова сначала отрицал факт перебоя и смерти, но позже уголовное дело — в отношении неустановленных лиц — было возбуждено, и следствие идёт до сих пор. С тех пор Ростовская область вышла в лидеры по количеству ежедневных смертей от ковида.

Госпитали региона переполнены, власти принимают истерические меры для обуздания пандемии вроде закрытия детских кружков, но болезнь не отступает. Обещанная в прошлом году инфекционная больница не готова до сих пор.

«Блокнот Ростов» поговорил с человеком, который стоял у истоков создания первого ковидного госпиталя в Ростове и поплатился за это любимой работой. Бывший заведующий реанимацией 20-й больницы Борис Розин скоро год, как трудится в секторе частной медицины.

Из муниципальной больницы, где он за 40 лет спас тысячи «бесплатных» пациентов, Розин был вынужден уйти после конфликта с чиновниками. Спустя год Борис Григорьевич согласился рассказать, как Ростов готовился к битве с эпидемией и почему проигрывает её вместе со всей страной.
 
Борис Розин родился в 1953 году, окончил Ростовский мединститут. Сначала работал медбратом в БСМП им. В. И. Ленина, потом — врачом анестезиологом-реаниматологом в городской больнице № 20. С 1982 года — заведующий отделением анестезиологии-реанимации МЛПУЗ «Городская больница № 20».

В 2020 году Борис Розин был назначен заведующим ковидным госпиталем той же 20-й больницы и принимал непосредственное участие в организации работы госпиталя, который в мае был открыт на базе 20-й больницы. В ноябре того же года Розин уволился из больницы, точнее, его «попросили» это сделать.

 — Борис Григорьевич, расскажите, как шла подготовка горбольницы №20 к открытию ковидного госпиталя.
 
— Все завертелось в апреле 2020 года. Отделение реанимации освободили от больных, и начали подготовку к «схватке» с коронавирусом.

От Роспотребнадзора стали поступать безумные рекомендации. Например, запечатать все окна скотчем. А вентиляцию затянуть пленкой. Полностью убрать жалюзи. И это в ростовское лето!
 
Вы же понимаете, что это глупость. Невозможно лежать в палатах в такой жаре, духоте. Тем более, у пациентов температура. А как людям работать в спецкостюмах при такой температуре?
 
Не было коек, не было оборудования. Не было даже ни одного защитного комбинезона. Все думали, что месяц-два и коронавирус закончится. Первые дыхательные аппараты в 20-ку поступили только через семь месяцев после начала работы ковидного госпиталя. Открыли отделение инвазивной и неинвазивной вентиляции легких.

Меня заставили подписать заявление, что я буду заведующим отделения на 110 коек. Но по-настоящему оснащённых у меня их было, в лучшем случае, 20. По существующим нормативам, 70% коек должны быть койками инвазивной и неинвазивной вентиляции. Т.е открыли отделение на 300 коек, значит 100 должны быть инвазивной и неинвазивной вентиляции.
 
 В итоге ковидный госпиталь открыли 3 мая, хотя ничего еще не было готово к приему больных.
 
— Получается, что тех коек, о которых отчитываются власти региона, на самом деле нет?
 
— Этого я утверждать не могу, не проверял. Говорю только про то, что видел сам. Но хочу вам сказать, что койки не лечат. Если есть необходимое для отчета количество коек, это не значит, что больные будут выздоравливать.
 
— К вам же приезжали и губернатор, и глава администрации города, и министр здравоохранения, они не видели проблем?
 
— Я вам расскажу, как было. Ничего не готово, пустые палаты. Пришли министр Быковская и мэр Ростова с толпой журналистов. Я говорю: «Татьяна Юрьевна, так еще ничего нет. Даже средств защиты, комбинезонов». А она: «Ничего, все будет. Надо открываться». Ходит мэр, смотрит, но он разве понимает что-то? Он же не медик.
 
Затем приехала делегация из управления делами президента. Такой же вопрос: они разве компетентны в вопросах оказания медпомощи? А затем пришла громадная делегация с губернатором. А на тот момент еще ничего не было в больнице. К их приходу организовали бутафорию в операционном блоке. С этажей спустили кровати, застелили чистыми простынями, к ним подкатили не дыхательные аппараты, а наркозные. Они все равно не разбираются. И отчитались, что все готово.
 
На тот момент я побывал в Москве, посмотрел на реальную ситуацию, до этого у меня был опыт лечения свиного гриппа. Я при всех, и это отрицать никто не может, обратился к губернатору. Я сказал, что на Дон идет тяжелейшая инфекция: «Василий Юрьевич, если мы не подготовимся, будет очень плохо. Будет много больных и смертей. Коек хватать не будет, лекарств тоже». Стоит рядом мэр (глава администрации Ростова-на-Дону Алексей Логвиненко — прим.ред) и говорит: «Вы сами-то в это верите?».
 
Я сказал губернатору, что с этим руководством в бой идти нельзя, мы проиграем. Тогда стояла и министр Быковская, и глава горздрава Надежда Левицкая, у которой вообще нет медицинского образования. Я предложил организовать штаб с главврачом РОКБ Вячеславом Коробкой. Чтобы чиновники, руководство здравоохранения, которые ничего не понимают, подчинялись штабу.
 
 Но со специалистами, которые должны были работать в «красной зоне», никто не советовался.

 — Как вы считаете, трагедию в 20-ке можно было предотвратить? Можете рассказать о той роковой ночи?
 
— А как предотвратить? Врачи ничего не могли сделать. Я был в отпуске. Ночью начали звонить врачи, сказали, что нет кислорода. Спросили, что им делать. Я сказал, чтобы делали записи в истории болезней. А что они могли, если не было резервного кислорода? И я говорил об этом. Я сделал свою станцию (кислородную), но мне ею запретили пользоваться, потому что не было документов.
 
Поэтому врачам я сказал делать записи в историях больных. Потом их заменили, даже подписи поставили другие. Но электронные носители остались. Как там устроена работа. Сначала информация заносится в электронную историю болезни. Затем медик выходит из «красной зоны» и переносит данные уже на бумажный вариант, под которым ставит свою подпись. Вы же не пронесете бумажную историю болезни в «красную зону». Поэтому, когда информация была исправлена, верная осталась в электронном виде. И всё это есть у следователей. Сами врачи, которые дежурили в ту ночь, говорили, что это не их подписи.
 
 Позже главврач в одном из интервью подтвердил, что кислорода не было час. Якобы меняли баллоны. Но в это же ни один специалист не поверит. Чтобы поставить новый баллон нужно 2-3 минуты.
 
Просто запаса кислорода не было (в больнице). Возникает вопрос — почему? Кто и зачем, например, разрушил завод по выработке кислорода в перинатальном центре? Ведь это был аппарат, которому я завидовал. Настолько ценная вещь в сложный период, но её разрушили, а теперь продают по частям. И ведь никто не купит детали, они никому не нужны.
 
— Вас вызывали на допрос? Как вообще идет расследование?
 
— Да, я был у следователей. Мне показали список звонков, спросили, кто звонил. Я рассказал все, как было. По сути у следователей всё есть — и подделанные истории болезней, и заявления дежурных врачей, рапорт заведующего, который был вместо меня, об отсутствии кислорода, подтверждения того, что мне звонили из больницы, но они всё ещё что-то ищут.
 
— После этой трагедии, в конце ноября, стало известно, что вы уволились. Сейчас можете сказать, с чем это было связано?
 
— Пришел новый главный врач (бывший главврач 20-ки Юрий Дронов умер от последствий коронавируса 26 октября. На его место назначили Вагана Саркисяна — прим.ред.), вызвал меня в кабинет. Он сказал, что руководство требует, чтобы я ушёл по собственному желанию. Я написал заявление.
 
— Бороться не стали?
 
— А зачем с ними спорить? Я же влез куда не надо — в закупки. Хотя — что я, там даже правоохранительные органы занимались этим. Тем более не боялся губернатору говорить, что у нас большие проблемы. Поэтому я просто подписал заявление.
 
Я не в обиде на мэра города, который приказал главврачу 20-й больницы уволить меня по собственному желанию. Ведь как чиновники из здравоохранения подавали мэру информацию, он так её и воспринимал, он же не медик. Чего стоит его высказывание: «Розин построил рядом со своим кабинетом шлюз и входил в „красную зону“, когда ему вздумается, не спрашивая ни у кого разрешения». А что, Александр Матросов, когда на амбразуру прыгал, он тоже спрашивал разрешения? Я рисковал своим здоровьем и жизнью. День и ночь там был.
 
Или после кислородного скандала мэр сказал, что у врачей был запас кислородных подушек, и их надо было использовать для больных, находящихся на ИВЛ. Ну это же бред. Кислородных подушек уже давно нет. И аппарат ИВЛ «съест» подушку за полсекунды, вы ее просто не подсоедините.
 
— Насколько я помню, после случившегося вас пытались обвинить в том, что это вы виноваты в плохой работе реанимации.
 
— Не совсем так. Как я уже сказал, мне написали 110 коек, а было 20. Я всех спрашивал, что мне делать и куда класть больных? Мне говорили лечить на местах. Но я не мог на 20 коек принять 40 больных. И меня пытались шантажировать. Еще прошлый главный врач, когда был жив, просил меня уйти по собственному желанию. Я отказался. И они пытались задним числом в историях людей, которые умерли, написать, что я отказал в переводе больных, но они поняли, что это юридически несостоятельно. В «красной зоне» я проработал 6 месяцев. И как же за это время, если и был хоть один такой случай, мне не объявили выговор?
 
Пытались мне предъявить, что я не брал больных из других больниц. Но дело в том, что это не входит в обязанности заведующего реанимацией. Это решает или главный врач, или начмед.
 
В итоге из 20-ки я ушел чистым. Если бы я действительно что-то нарушал и был преступником, конечно, меня бы давно наказали.
 
— По вашему мнению, Ростовская область вообще была готова к эпидемии?
 
— Коронавирус как раз и показал полный развал системы здравоохранения. Для начала надо было посылать десант специалистов в Москву, где уже с зимы боролись с коронавирусом. Но чиновники начали самостоятельно закупать, в ряде случаев, некачественное медоборудование у сомнительных фирм. У специалистов никто не спрашивал, что нужно закупать.
 
Аппараты высокопоточной оксигенации и брохотроны вообще не вошли в закупку. Зато только для 20-ки приобрели 100 кроватей за 40 млн рублей. Машины скорой помощи не были оснащены аппаратами ИВЛ экспертного класса. Специалистам было ясно, что минимум 10-15 автомобилей надо было оснастить такими аппаратами, чтобы больных на ИВЛ перевозить с одного стационара в другой. Пациент лежит на аппарате экспертного класса, а его кидают в машину, где такого аппарата нет. Пока его привозят, он уже в таком кислородном голоде, что спасти его шансов мало.
 
Зато купили мембранные оксигенаторы. Ни одного успешного результата на этом аппарате в Ростове нет и не будет. Для сравнения, один аппарат экспертного класса стоит порядка 600 тысяч рублей, а оксигенатор — несколько миллионов. Вот и считайте.
 
Наши руководители смотрели на рекомендации Минздрава России и открывали необходимое количество коек. Но ведь количество коек никак не могло определять качество лечения. Плюс — низкая квалификация персонала.
 
Чего стоит и сама организация ковидных госпиталей. Например, во 2-й детской больнице. Там четыре этажа без лифта. В горбольнице № 7 — два. Никто не думал, как перемещать больных. В нашей 20-й больнице, бывало делаешь пациенту снимок, у него одно легкое уже не дышит, бежишь с третьего этажа на первый, чтобы снимок проявить. А время уходит! Компьютерный рентгенограф нужен — сделал снимок и сразу можно посмотреть.
 
И вообще делать надо было крупные ковидные госпитали с лифтами, с запасами кислорода, а не распылять эти деньги по маленьким больницам. Что от них толку?
 
Эталоном по подготовке стационара ковидного госпиталя была РОКБ, где главврач, Вячеслав Коробка сам имеет опыт работы в экстремальных ситуациях. Он слушал и слышал профессионалов, не распыляясь на пустые разговоры и занимался делом.
 
— Такая неподготовленность больниц и в целом коронавирус как повлияли на систему здравоохранения?
 
— Ощущение, что вообще забыли о других болезнях. Из-за бездарного перепрофилирования коечного фонда целые группы больных остались без качественного лечения. О летальности новорожденных с хирургическими заболеваниями говорить страшно.
 
И все, что разрушили, перепрофилировав для борьбы с коронавирусной инфекцией, потом восстановить будет очень тяжело. Например, детей с тяжелыми ожогами лечить без ожоговых кроватей «Clinitron» невозможно. Они у нас простояли и 2020-й, и 2021-й год пустые. Дети лечатся в областной больнице, а кроватей нет. Так возьмите, используйте их! Новорожденные, где мы добились высокой выживаемости, погибают… Надо же рапортовать по коронавирусной инфекции.
 
— Новая инфекционная больница, которую все обещают открыть, может спасти ситуацию?
 
— Никак она не поможет. За полтора года в ковидных госпиталях наладили работу. Появился запас кислорода. Вы заметили, что больше таких случаев, как было в горбольнице № 20, нет? Медперсонал уже знает, как себя вести с пациентами. Сейчас ковидные госпитали начнут закрывать, и это очень удобный момент, чтобы расправиться с самыми принципиальные и опытным и врачами. Госпиталь закрыт — врача увольняют. А в новую больницу будут набирать других: специалистов по менингиту, холере, дизентерии. Они к коронавирусу не готовы. Я уверен, что после открытия больницы, смертность ковидных больных там только вырастет.
 
— Согласно официальным данным, Ростовская область находится в числе лидеров в России по убыли населения. Если быть точнее, с января по декабрь 2020 года в регионе убыль населения составила 27 753 человека. Как вы считаете, с чем это связано?
 
— Конечно, значительная убыль населения Ростовской области во многом связана с коронавирусной инфекцией. А также с большими пробелами в знаниях и действиях руководителей здравоохранения. Ручная система управления, введенная Татьяной Быковской, показала полную свою несостоятельность.
 
Чиновники здравоохранения своими безграмотными действиями развалили и без того лежащую на лопатках систему оказания медпомощи. Как могла многие годы управлять городским здравоохранением Надежда Левицкая, у которой не было медицинского образования? По какому принципу назначались главные врачи медицинских учреждений? Вместо умершего главврача ставят человека, который был гинекологом или травматологом, но никогда ничем не руководил. Ведь надо было ставить главврача, например, небольшой больницы, с опытом работы.
 
Когда грянула коронавирусная инфекция, система лжи и непрофессионализма дала сбой.
 
Антонина Курская 

Подробнее:  https://bloknot-rostov.ru/news/sistemy-lzhi-i-neprofessionalizma-dala-sboy-byvshi-1400704